Иоганн Себастьян Бах большую часть жизни служил при церкви. Это предполагало регулярные обязанности: орган, хоры, сочинение музыки к воскресным службам, отчёты перед городским советом, уроки латинского — и почти постоянные конфликты с начальством. Он не бунтовал, не отказывался, но умел настаивать на своём. И это не всегда нравилось тем, кто держал его на жалованье.
Когда в 1707 году Бах получил должность органиста в Мюльхаузене, то вступил в спор с церковным советом, предложив реформу богослужебной музыки. Ему хотелось большей выразительности, многоголосия, широты. Ответ был осторожный: «пусть соблюдает умеренность».
В Веймаре и позже в Кётене ему везло на меценатов с музыкальными вкусами, но по-настоящему всё обострилось в Лейпциге, где Бах проработал 27 лет. Он был третьим выбором совета — после двух других претендентов. Один из членов комиссии с иронией писал: «Раз уж не можем найти хорошего, придётся довольствоваться средним».
В должности кантора школы Святого Фомы Бах должен был писать музыку, обучать мальчиков пению и следить за порядком. Но он также хотел свободы творчества и равного статуса с другими городскими чиновниками. Его письма в городской магистрат становились всё более резкими. Он жаловался на условия, на слабую подготовку певцов, на вмешательство в его работу, на «тяжесть духа, когда труд становится бесплодным».
Самым громким стал конфликт с начальником школы Иоганном Августом Эрнстом. Тот требовал от Баха посещать общественные собрания и вести строгую дисциплину среди учеников. Бах не считал это своей обязанностью и в какой-то момент просто перестал появляться. Спор дошёл до официального разбора, но композитор отделался выговором.
Однажды Бах даже оказался под арестом. В Веймаре он попытался уволиться, чтобы перейти на новую должность, но отказался ждать официального разрешения. Его посадили в тюремную камеру — на месяц, чтобы «охладил пыл». Там он и провёл несколько недель, прежде чем ему позволили уйти.
Однако, несмотря на все трения, его музыка оставалась востребованной. Каждый воскресный день в Лейпциге звучали новые кантаты, написанные буквально «в срок». Он продолжал работать, как будто споры — это просто фон, неизбежная часть ремесла.
Бах не был революционером. Он просто знал себе цену. А в условиях церковной иерархии это превращало любое рабочее замечание в личную борьбу. Он не искал конфликта, но никогда не отступал, если считал, что прав.
Foto: pixabay.com/ WolfBlur
